Скелі Кораблі (Rocks Ships, Stone Sailing) • Cкалы-Корабли (Каменные Парусники) • Элькен-Кая, Каравия, Петра-Каравия, Эльчен-Кая

Каменные парусники или Cкалы-Корабли - четыре скалы, в 4 километрах от береговой линии. Каждая скала имеет собственное названия: Элькен-Кая (высота — 20 метров), Каравия, Петра-Каравия, Эльчен-Кая.

Каменные парусники напоминают корабли, идущие под парусами. Скалы скостят из известняка.

Путаница с названиями скал возникла из за сокращений на картах. На Топокарте Генштаба нанесена группа скал, а обозначение сокращенное: «ск. Корабль-Камень», так 4 скалы получили одно название.

Также путаницу в название внесла легенда про расколовшуюся скалу, в которой все скалы называют по названию самой большой скалы.

В древние времена, когда уровень воды в море был ниже (или земля была выше), к скалам вела дрога. Скалы - Корабли были частью древнего города Киммерик (др.-греч. Κιμμερικόν, лат. Cimmericum).

Cкалы Корабли - место гнездования чаек, хохлатых бакланов, черных стрижей и сизых голубей.

Скалы-Корабли, привлекают туристов, любителей дайвинга, снорклинга, подводной охоты и подводных археологов. Вблизи Скал-кораблей под водой сохранились остатки каменой кладки стен города Киммерик. От горы Опук до скал под водой можно наблюдать каменную гряду – останки дороги и древних построек.

В районе Керченского полуострова под водой сохранились остатки затопленных городов древних цивилизаций.

Температура прибрежных вод в этой части акватории Черного моря, летом достигает +30 градусов (июль – август), зимой обычно составляет от +4°C до +7°C, но может опускаться и до +1°C.

Наибольшая глубина, в районе мыса Опук, достигает 28 метров.

По легенде, в этой местности жили счастливые, свободные люди, не знающие насилия и несправедливости. Однажды, во время бури затонул корабль и местные жители спасли двух женщин, которых звали О и Пука. Народ заботился о них, однако спасшиеся женщины решили поработить народ и, в результате хитрости и коварства, начали господствовать над добрыми местными жителями. С тех пор люди стали очень несчастны.

Как-то к ним пришел мудрый старец, который, узнав о беде, с помощью доброго слова и мудрого совета освободил народ, вернув им свободу. Алчные женщины превратились в пестрых птиц, которые кричали: «О-пук! О-пук!». Трон их превратился в большую скалу, которая сегодня называется О-пук и на которой живут два удода-самки, у которых нет потомства, потому, что таким существам нет места на земле.

Недалеко от берега, на месте затонувшего судна, поднялись скалы, очертанием похожие на корабли, которые напоминают жителям об опасности порабощения их души грехом гордыни, алчности и желания власти.

В 1941 году скалы сыгравшие важную роль в Керченско-Феодосийской операции Советской армии.

Во время Великой Отечественной войны в конце декабря 1941 года во время планирования Керченско-Феодосийской наступательной операции, советское командование наметило высадку десанта на удобных для этого пляжах Опука. Производить десантирование планировалось ночью. Для обеспечения навигации и ориентирования кораблей десанта необходим маяк. Сигнальный огонь так же должен был помочь кораблям, направлявшимся с побережья Кавказа в Феодосию, для высадки десанта и захвата порта.

Решено высадить на скалу Эльчен-Кая - двух солдат, морских гидрографов. Им поручено зажечь на Скале Парусе сигнальный огонь.

В ночь на 28 декабря 1941 года с всплывшей подводной лодки спустили надувную лодку, погрузили в неё ацетиленовый фонарь, баллон с газом и все необходимое оборудование.

Можно только догадываться каких героических усилий, в штормовую декабрьскую ночь, морякам-гидрографам стоило высадиться на обледенелую скалу и выполнить поставленную боевую задачу. Имена этих героев Владимир Моспан и Демьян Выжул. Дальнейшая судьба этих отважных моряков так и осталась неизвестной. Ночью 29 декабря к месту высадки гидрографов подошла подводная лодка, чтобы забрать их на борт. Но в назначенное время шлюпка с лейтенантами так и не появилась. Их поиски не увенчались успехом. В начале января 1942 года, сразу после Керченско-Феодосийской десантной операции, техник-интендант 2 ранга И. Кущ выяснял на месте обстоятельства гибели гидрографов. Но никто из жителей близлежащих сел (а тогда вокруг Опука было 4 поселения) ничего определенного не сообщили.

На западном склоне Опука, находится небольшой скромный памятник. На нем изображен якорь, военно-морской флаг и барельеф матроса. Надпись гласит: «Никто не забыт, ничто не забыто». Памятник обращен в сторону виднеющихся вдали Скал-Кораблей, с которыми, и связано событие увековеченное памятником.

Ленегда о Корабле-Камне.

Поднимай парус, старый корабль, крепи снасти — будет шторм!

Много штормов пережил на своем веку старый Ерги Псарась, но впереди его ожидал самый свирепый, самый страшный шторм.

Давно уж не выходил Псарась в открытое море и жил себе в покое и довольстве. Его дворец считался самым красивым в Пантикапее, а его склады в гавани, содержащие различные товары, — самыми богатыми. Но неоценимым богатством своим Псарась считал своего красавца сына, один взгляд которого заставлял сильнее биться женские сердца.

Пора было выбирать для сына невесту, и отец выбрал. Он стал часто посылать сына в Кафу к одному купцу, у которого была красивая дочь. Но сын полюбил другую. Та, другая, жила в дальней деревне, куда сын Ерги Псарася ездил покупать пшеницу. Морщинки уже побежали по ее лицу, и голос уже не звучал по-девичьи. Но в глазах жил веселый смех, и каждое движение сулило радость.

Встретив её, юный Псарась почувствовал, как сильнее забилось его сердце, как опутали его цепи любви. А она, познавшая в прошлом и горечь и радость любви, поняла, что поздний призыв жизни сильнее смерти.

И думала несчастная женщина о своем мальчике, которого отняли у нее в давние дни, и вспоминала о муже-рыбаке, который бросил ее, так жестоко расправившись с нею. Его звали также Ерги, но он был беден, и ничего, кроме рыбачьей ладьи, у него не было.

Не делилась женщина своими скорбными думами с юношей, не хотела огорчать его, боялась затмить светлые минуты встречи. И без того печален был он, и часто слеза сбегала из его глаз. Она припадала к его устам в замирающем поцелуе, обвивала его тонкий стан нежною рукою и напевала старинную песню:

Любовь без горя, любовь без слез.

То же, что море без бурь и без гроз…

А между тем отец торопил сына с женитьбой. Новый корабль, предназначенный для такого случая, был уже готов. Ждали только попутного ветра, чтобы поднять паруса и ехать за невестой. Когда ветер зашумел от Камыш-Буруна, Ерги Псарась позвал к себе сына:

— Пора ехать в Кафу.

Хотел сказать что-то сын, да увидел суровое лицо отца, и замерло слово на его устах.

К ночи вышел корабль из гавани, и тотчас же к старику подошел слуга,

— Тебе от сына, — сказал он, подавая хозяину свиток. Развернул свиток Ерги Псарась и медленно прочел его. Если бы ураган, который поднялся в груди отца, мог вырваться на волю, он сровнял бы всю землю на своем пути от Пангикапея до Кафы. И если бы гора Митридат упала на старика, она не показалась бы ему более тяжелой, чем та правда, о которой он узнал из письма сына.

— Пусть будет трижды проклято имя этой женщины! — проговорил Ерги Псарась. — Пусть лучше погибнет сын от моей руки, чем он станет мужем своей матери!.. Поднимай паруса, старый корабль, служи последнюю службу!

И Ерги Псарась прокричал корабельщикам, чтобы готовились к отплытию,

— С ума сошел старик, — ворчали люди. — Шторм, какого еще не бывало, а корабль, словно решето…

Звякнули якоря, затрепетали на ветру паруса, и рванулось вперед старое судно. Как в былые времена, Ерги сам направлял его бег и забывал, что оба они — один дряхлее другого.

Гудел ураган, волны захлестывали борта, от ударов трещал корабельный корпус.

— В трюмах течь! — крикнул шкипер. Вздрогнул Ерги, но, заметив впереди мачтовый огонь другого корабля, велел прибавить парусов. Словно птица взлетел старый корабль и, прорезав несколько перекатов волны, ринулся в пучину.

Казалось, что он коснулся морского дна, а потом снова взлетел вверх и бросился на гребень огромной, как гора, волны.

В эту минуту Ерги Псарась увидел совсем рядом, в нескольких локтях от себя, свой новый корабль. Сквозь тучи на какое-то мгновение пробился свет луны, и отец увидел своего сына, узнал ту женщину с золотистыми волосами, которая была с ним. Пересиливая ураган, Ерги Псарась крикнул:

— Опомнись, сын: она твоя мать!..

Белая ослепительная молния разорвала черное небо, страшной силы удар потряс гору Опук-кая. Часть горы откололась, и тысячи обломков посыпались в воду, отчего море покрылось белой пеной. Налетел новый шквал, и оба корабля исчезли навсегда.

Услышал ли сын отца, понял ли свою роковую ошибку — никто не знает. Только на том месте, где произошла катастрофа, из воды поднялись две скалы, похожие на корабли с парусами. И кажется, что корабли несутся по морю и что один корабль вот-вот настигнет другой.

— Знать, не услышал сын своего отца, — говорили люди, указывая на скалы-корабли. — Видишь, до сих пор от него убегает.